В тот год я преподавал литературу в Уэллингтонском вечернем колледже. После лекции о Кафке ко мне приблизился Шмуклер:
– Профессор Гриффин, сегодня все мы испытали ни с чем не сравнимое наслаждение.
– Покорно благодарен, – бросил я. Я торопился к Розенам, чтобы забрать оттуда Джину. Но Шмуклер не двигался с места. Он пригладил седые завитки волос, выпятил нижнюю губу и горестно вздохнул:
– Скажите, зачем вы сменили фамилию?
– Я?
Шмуклер утвердительно кивнул.
– Меня всегда звали Мортимером Гриффином, – удивился я.
– Вы – еврей? – шепотом спросил Шмуклер.
– Нет и не был им.
Шмуклер застенчиво улыбнулся:
– Значит, я ошибся. Спокойной но­чи, профессор.

Вброшу легендарное фото!
Кто из олдфагов сможет перечеслить всех по на пикче?

Вернувшись домой, я первым делом подошел к зеркалу в передней и начал изучать собственную физиономию.

- Мортимер, - донесся из спальни голос Джины, - что ты там делаешь?

"Мортимер вполне может быть еврейским именем", - подумалось мне.

- Джина, - взмолился я, - неужели я похож на еврея?

Моя жена зевнула:

- Ни капельки.

- О'кей. Тогда завтра я расставлю все точки над i.

- Что ты собираешься предпринять? - забеспокоилась Джина.

- Устрою погром.

Утром я набрал телефон Шмуклера.

- Господин Шмуклер уехал в Торонто, - прозвучало на другом конце провода.

Я вскипел:

- Шмуклер, не отпирайтесь, я узнал ваш голос!

- А, это вы, Гриффин. Я был уверен, что звонит Левин из типографии.

- Шмуклер, немедленно приезжайте ко мне! - приказал я.

Через час явился Шмуклер. Я разложил на письменном столе паспорт, водительские права, свидетельство о браке, страховой полис и чековую книжку:

- Убедитесь.

- В чем? - невозмутимо спросил Шмуклер.

- В том, что человек, сидящий перед вами - Мортимер Лукас Гриффин, протестант.

Шмуклер бросил недоверчивый взгляд на документы:

- А как насчет вашего отца? Он вполне мог сменить фамилию задолго до вашего рождения. Что скажете?

Я в изнеможении рухнул на диван.

Поздно ночью мне позвонила Ева Розен:

- Мортимер, я видела твою статью о Шагале в "Еврейской жизни". Как тебя угораздило озаглавить ее "Наш ответ Пикассо"?

- Я зарежу этого Шмуклера! - заорал я в трубку.

Через пару дней дома меня поджидала записка: "Не могу жить с лицемером. Прощай. Джина". Я в отчаянии выбежал из квартиры и наткнулся на Шмуклера. В уголке его рта поблескивала сигара.

Я схватил Шмуклера и затряс:

- От меня ушла жена! Вы понимаете это?

Он грустно кивнул:

- Смешанные браки никогда не приводят к добру.

Все это произошло ровно два года тому назад. Недавно я повторно женился. На свадьбе Исаак Цинглер зачитал поэму:

Обопрись же, невеста в Сионе,
На плечо жениха-иудея!

Ребекка и я счастливы. Теперь на титульном листе журнала "Еврейская жизнь" значится: "Под редакцией Шмуклера и Гриффина". С Б-жьей помощью, весной мы увеличим тираж вдвое.

Мои старые друзья забыли обо мне. Изредка названивает Хью, но мне не по душе его ассимилянтские настроения.

Шмуклер не любил своего дедушку. Дедушка был человеком старых правил: любил мацу, соблюдал субботу, вводил в семье юридические нормы и следил за их соблюдением.
Дедушка бил Шмуклера палкой по голове, заставлял мыть полы и унитаз, называл фонькой и говорил, что “здесь, в моей прокурорской квартире, говорят только правду”.
Правдой были следующие слова: “Я, Лёша Бойко(т.е. Шмуклер), враг советского народа и советского государства, агент английской и японской разведок, обязуюсь честным трудом искупить вред нанесённый мною Родине и лично Моисею Шмуклеру(т.е. дедушке). Дальше следовал удар палкой по голове и выполнение обычных хозяйственных поручений.
В такие моменты Шмуклер не любил Дедушку и как-то поклялся наедине с собой вскинув перед минорой руку в римском салюте нассать дедушке на могилу, но дедушка всё не умирал и Шмуклеру оставалось молча мыть посуду.

Дедушка любил ролевые игры и в бытность работником в аппарате прокуратуры начал выписывать тематические журналы, прежде всего немецкие.
Так Дедушка стал поклонником и большим пропагандистом игр “Утро в Гестапо”, “Слава товарищу Сталину”, “Зоя Космодемьянская”. На последнее советские проститутки соглашались редко, а если соглашались – брали дорого, поэтому большую часть тематических представлений в роли Зойки исполнял Шмуклер.
Такие вечера высокого мастерства расстраивали Шмуклера, и даже закрадывалась мысль, что одним мочеиспусканием он не добьётся от дедушки сатисфакции.

Друзей у Шмуклера не было. Были только товарищи.
С психопатом Морозовым они кидались помидорами в окрестную шпану за что обычно были нещадно биты, что даже несклонный к гуманизму Дедушка освобождал Шмуклера на неделю от роли Зойки.
С эстетом Пожарским, с которым спустя пятнадцать лет они стали сексуальными партнёрами, устраивали драки на косметичках, а с толстым подростком Крамником клеили пластиковые модели танков и говорили о Сталине.
Получать побои Шмуклер не любил, драку на косметичках считал чистейшим амикошонством, а танки и Сталин из-за Дедушки сидели даже не в печёнках, а как лампочка из ролевой игры “План ГОЭЛРО” в заднице, но оставить себя без общества, даже без такого, Шмуклер не мог.

Родители интересовались Шмуклером мало. Отец, старый диссидент, либо мешал водку с димедролом, думая подобным образом где-то до пятой рюмки о судьбе демократии в России, либо пребывал в психушках, куда его периодически направлял ненавистный коммунистический режим на лечение от алкоголизма.
Мать Шмуклер почти не видел, хотя от матери в семье было всё. К примеру, фамилия, которой обзавелся по паспорту даже дедушка. Наивные шмуклеры думали, что это спасёт их от бесчинствовавшего в стране государственного антисемитизма.

Отец не работал и был бы обязательно судим за тунеядство, если бы имел пенсию по инвалидности. Лет десять до описываемых событий удалой папаша Мюрат Моисеевич уснул в пьяном виде на деревенской дороге, вмёрз волосами и телом в лужу и обязательно бы помер, если бы не март месяц и проходившие мимо прохожие. Папашу откололи от грунта и доставили в местную больницу, где диагностировали сильное алкогольное отравление и переохлаждение всего тела.
Папаша не помер, но обрёл целый букет болезней из-за которых сил ему хватало только на димедрол и водку, на которые он и тратил всю свою пенсию.

Почему он был Мюратом Шмуклер не знал. То ли неважно знающий историю Дедушка перепутал Марата с Мюратом, то ли это сделали еще менее осведомлённые государственные регистраторы.
С Дедушкой у Мюрата Моисеевича отношения не складывались по идеологическим причинам. Один кричал “жидобольшевик”, второй – “жидолиберал”. Дальше в ход шли визги, крики и пощёчины, но жили шмуклеры одной семьёй и по субботам вместе обязательно ходили в синагогу.

Шмуклера в синагогу не брали из-за неправильного происхождения, что Шмуклера расстраивало. В глубине души Шмуклер стал подозревать, что ролевые игры Дедушки – это обращение с ним как с гоем.
Шмуклер даже поделился своими мыслями с Крамником. Какое же было его удивление, но Крамник поддержал Дедушку и сообщил, что обращается со своим компаньоном Чигидиным аналогичным образом.
Крамник предложил Шмуклеру быть у них курьером, что Шмуклер посчитал ниже собственного достоинства и отказался.

Шмуклер желал как-то вырваться из плена семейного быта и периодически предавался разнообразным мечтаниям.
То Шмуклер собирался учить японский язык, что дальше слова “камикадзе” не пошло, то Шмуклер желал эмигрировать в Израиль и записаться там в ЦАХАЛ. Смущали только опасения, что сослуживцы будут с ним обращаться так как и Дедушка.
Шмуклер знал одно, что больше не желает мыть посуду, говорить только правду и быть дедушкиной "зойкой", поэтому Шмуклер стал искать любовь в Узбекистане.
С укороченной рукой, неправильной формой головы, с излишней волосатостью и запахом от тела, чтобы не чувствовать себя перед избранницей неудобно.
И у Шмуклера было стойкое ощущение, что он такую избранницу найдёт

https://youtu.be/zKIWD6whR_A

https://youtu.be/KvUvtlaT3Hs

https://youtu.be/WhEMOxoAL8E

Слякоть, грязь. Шмуклер шел по бездорожью. В нормальное время года это была хорошая дорога, но в российское не то осень, не то зима этот подмосковный путь превращался в мешанину воды, песка и снега.

Шмуклер остановился почувствовав, что нога провалилась в глубокую яму с водой:

-- Чертов Мулентий, хуев страпонист… куда ты, блядь, меня завел?!

Последнее Шмуклер выкрикнул на всю округу, но его никто не услышал.

Шмуклер вытащил ногу из ямы, поставил ее в другую, но менее глубокую и все равно несмотря на кары высказанные вслух и про себя в адрес Мулентия пошел вперед. По правде говоря, бывалого Шмуклера пугало только то, что когда он промокший и грязный придет в коттеджный поселок, где у него назначена встреча с товарищами, окажется, что его обманули. Такое со Шмуклером бывало, но теплилась надежда, что промокшие ноги, грязные джинсы и заляпанная грязью косуха окажутся той толикой, которая повернет колесо фортуны в его сторону. Собственно, больше Шмуклеру надеяться не на что, а возвращаться обратно к железнодорожной станции, снова пройти эти два километра обыденного позора ему ой как не хотелось.

Шмуклер остановился посреди очередной лужи, вытащил из кармана косухи водонепроницаемый пакетик с курительной трубкой и табаком. До поселка оставалось пятьдесят метров и хозяин дедовской косухи решил покурить на удачу вот прямо здесь, в искусственном водоеме.

-- Ух, прокурорские…

С любовью вымолвил Шмуклер, разворачивая упаковку дешевого табака. Бумага поддавалась плохо, Шмуклер удвоил усилия. Упаковка порвалась и табак посыпался в лужу, Шмуклеру пришлось ввести в дело свою вторую короткую руку, чтобы спасти хоть малую часть никотинового зелья. Наконец сгребя в рваную полость остатки табака Шмуклер обнаружил, что надежно сжатый подмышкой пакет с трубкой больше там не находится. Шмуклер огляделся по сторонам и увидел свои вещи плавающими в луже, пакет был не закрыт, и сталинская трубка безнадежно утопала в русской воде.

-- Блядь…

Проревел Шмуклер и сразу осекся.

К своему прискорбию он увидел в этом свою жизнь. Ночь. Темно. Разве что вдали видны огоньки. Шмуклер стоит в луже, а все самое дорогое плавает рядом с ним в говне.

-- Блядь!

Снова проревел Шмуклер, промочив наполовину рукав достал из лужи трубку, второй рукой выкинул из кармана табак, затем положил на его место курительный предмет и пошагал дальше. До поселка оставалось идти пятьдесят метров.



-- Ты что так долго!

Прокричал встретивший Шмуклера на пороге дома Мулентий.

-- Мы тебя, заждались, военно-сексуальный сбор без тебя тормозится…(оглядев с ног до головы Шмуклера)… а что ты такой грязный?
-- Да вот… дорожка у вас нечистая…

-- Ты что, на электричке ехал?
-- Да.

-- Леша, ты определенно дурак, я же тебе сказал ехать на маршрутке… по тому говну никто не ходит, даже алкоголики.
-- Ну…

-- Ладно, раздевайся.

Шмуклер разул промокшие кроссовки, повесил на крючок косуху.

-- Штаны тоже снимай, сейчас сунем их в стиральную машину.
-- Гм.. неудобно…

-- Да ладно мы все свои.

Шмуклер оглядел Мулентия, который был одет в потрепанные бутафорские галифе и вьетнамские тапочки, и посчитал, что это похоже не парвду.

-- Ну ладно…
-- Не ладно, а давай!

Шмуклер снял джинсы и конфужено огляделся вокруг. Мало того, что его семейные трусы были розового цвета, так еще и покрыты подозрительными пятнами.

-- Ты дрочил в тамбуре?
-- Пошел на хуй.

-- Понятно, еще на вокзале(гогочет).
-- Да и иди ты.

-- Хватит базарить, пошли.



В подвале куда привел Мулентий Шмуклер встретил Крамника и Чигидина, соавторов известного блога и как выясняется секс-партнеров. Чигидин сидел в майке без трусов на бильярде. Он был мал ростом и Шмуклер за глаза называл Чигидина шплинтом. Чигидин ел бутерброд и как ребенок махал недостающими до пола ногами. Крамник стоял рядом и не обращал ни на кого внимания. Как показалось Шмуклеру, Крамник был в замешательстве. На Крамнике красовался состоящий из ремней БДСМ-костюм феерично облегавший полное тело, был ли он в трусах или нет, Шмуклер не понял, поскольку ничего похожего на член бывалый клеитель танчиков не увидел. Одеяние Крамника венчал красный балахон с вырезами для глаз и рта. На балахоне красовались серп и молот и надпись “Т-34”.

Шмуклер поздоровался с Чигидиным за руку, тот промычал что-то одобрительное и продолжил жевать бутерброд. Затем Шмуклер протянул руку Крамнику, который никак на это не отреагировал.

-- Илья!

Проговорил Шмуклер.

-- Илья!

Повторил он снова.

-- Отстань от него…

Вмешался Мулентий.

-- Он готовится к форсированию Днепра.

-- Какого еще Днепра?

Возмутился Шмуклер.

-- А вот того!

Сказал Мулентий и рукой указал на левый угол помещения.

В углу на кровати лежала голая женщина, руки и ноги были привязаны скотчем к стенкам, на уши женщины были закреплены наушники из которых мощными волнами звука доносились советские военные марши. Женщина усталым голосом с акцентом талдычила “Я гражданка Канады” и “Вы все сядете”. Шмуклер наконец понял, почему ему сразу так тепло и уютно показалось в подвале.

-- Это кто?

Спросил у Мулентия Шмуклер.

-- Это наша подзащитная(гогочет).
-- Какая еще подзащитная. Муля, ты же не юрист.

-- Не юрист(гогочет). Зато оказываю услуги по защите чести и достоинства.
-- Это как?

-- А вот так. Разве ты не видишь(смеется).

Мулентий поменял тон на серьезный и командирски проговорил:

-- Крамник! К бою!

Реакции на возглас Мулентия не последовало.

-- Крамник! Але! Восточная стена!

-- Что?!

Вымолвил Крамник.

-- Живое! Фас!

Сделал последние наставления Мулентий, содержание которых наконец дошло до Крамника.

Крамник сдвинулся с места, повернул голову в сторону товарищей, после чего с яростью белобилетника ринулся на жертву.

К удивлению друзей Крамник не смял падшую женщину массой, но как разъяренный гиппопотам занырнул ей на пелотку. После чего балахон Крамнка напоминающий плавник крупной акулы во взволнованном море стал то исчезать, то вновь появляться из-за спинки кровати.

Крики женщины прекратились и находившийся в ступоре от девиантного поведения товарища, Мулентий подбежал к Крамнику и стал бить его ладошами по лицу.

-- Крамник! Все! Успокойся! Гитлер капут!

Но Крамник продолжал наращивать усилия.

-- Крамник! Ну ты что, не видишь, она же сознание потеряла. Все! Хватит!

Продолжая стучать по щекам Крамника, с криком говорил Мулентий, но пиздолиз как будто его не слышал.

Мулентий выпрямился, подошел к центру, отключил наушники и поставил на диске гимн Советского Союза. Заиграла музыка Александрова с первым еще сталинскими вариантом Михалкова. После первого куплета Крамник выпрямился и стал напевать. Мулентий повернулся к Шмуклеру и сказал:

-- Я хорошо знаю твоего друга. Теперь надо решать с объектом.

Возбужденный Шмуклер истерично на это ответил.

-- Вы что ее, зарежете?

Чигидин с Мулентией посмотрели на Шмуклера как на идиота.

*

-- Ты, Анастасия, надеюсь, поняла, это была деловая встреча. Мы влиятельные люди и так общаемся только с очень важными клиентами. Ты из числа. Ты поняла?

Мулентий сидел на заднем сидении УАЗа с испуганной женщиной и что-то ей талдычил. Впереди за рулем был Крамник, на пассажирском кресле находился Шмуклер. УАЗ стоял у одной из конечных станций московского метро.

-- Так ты поняла? К тому же, Чигидин не просто так остался в коттедже, он будет работать над твоим делом всю ночь. Мы засадим этого урода. Верно Крамник?
-- Верно!

Ответил смущенный своей минувшей неудачей водитель УАЗа.

-- Анастасия, у тебя поезд через два часа?
-- Да…

Наконец оживилась женщина.

-- Ну так вот, метро перед тобой, надо идти, иначе опоздаешь, мы бы тебя отвезли, но пробки.
-- Хорошо….

Женщина потянулась к дверной ручке. Дверь открылась.

-- Анастасия, Чигидин тебе завтра позвонит!

Проорал Мулентий вдогонку спехом убегавшей женщине и закрыл дверь.

УАЗ проскрипел трансмиссией и рванул вглубь декабрьской грязной Москвы.